Пролог Peter Wright The Spy Catcher

Peter Wright The Spy Catcher

Пролог

Многие годы я пытался представить, каким будет мой последний рабочий день. И вот, в январе 1976 года, после двух десятилетий работы в высших эшелонах Службы безопасности, МИ-5, пришла пора «сойти на землю».

В последний раз я вышел из подземки на станции Euston Road. Зимнее солнце освещало мне путь, пока я шагал вдоль Gowen Street по направлению к Трафальгарской площади. Через 50 ярдов я вошел в подъезд дома без номера, некоего анонимного учреждения. И не подумаешь, что здесь, между художественным колледжем и госпиталем, находилось не что иное, как штаб-квартира Британской разведки.

Я показал пропуск полицейскому, стоящему на страже в алькове проходной, вошел в один из лифтов, что настроен был возить старших офицеров на 6 этаж здания - в святая святых. Прошел по безмолвному коридору к моему офису, что располагался по соседству с кабинетом генерального директора.

Остальные офисы пустовали. Глубоко-глубоко внизу грохотали, я слышал, поезда метро, перевозящие пассажиров в Вест Энд. Я открыл ключом дверь. Передо мной располагались самые что ни на есть необходимые для работы офицера службы разведки инструменты. Это письменный стол, 2 телефона, один из них — шифрованный для внешних звонков, а сбоку — большой зеленого цвета металлический сейф с огромным комбинационным замком посередине. Я повесил пальто и начал по привычке разбирать документы. Повидав многих отставных офицеров на вечеринках, прозябающих без дела и жаждущих услышать хоть каких-то новостей или сплетен, я намеревался коренным образом изменить свою жизнь. Я решил, что буду разводить лошадей в Австралии.

Набрав кодовый номер на замке, я открыл тяжелую дверь сейфа. На виду лежала куча файлов с грифом «совершенно секретно», а за ними аккуратный ряд небольших комбинационных боксов. Подобных файлов за все годы работы я завел тысячи. Вот эти, что лежали сейчас передо мной, были из последних. Рутинные отчеты агентов отправлялись, как положено, на мое имя: самые свежие данные Computer Working Party (отдела по ЭВМ) и последние аналитические выкладки по активности Provisional IRA (членов экстремистской группировки «временные», отколовшейся от Ирландской Республиканской Армии). Дела всегда требуют ответа. А у меня не было ни одного. Дело какого-то русского дипломата принес мне молодой офицер. Оно мне показалось знакомым? Но я не мог его вспомнить. То было дело двойного агента, которое вели с перерывами уже долгие годы. Были ли у меня какие-нибудь соображения на этот счет? Не знаю. Когда ты поступаешь на службу, каждое дело кажется неповторимым. Когда же ты уходишь со службы, то все они кажутся одинаковыми. Я аккуратно поставил свои инициалы на всех папках и распорядился, чтобы секретарь отнесла их в Канцелярию.

После обеда я принялся разбирать комбинационные боксы, вытаскивая их по одному из глубины сейфа. В первом содержались технические инструкции по микрофонам и радиоприемникам – воспоминания того времени, когда я только начал работать первым научным офицером в МИ-5 в 50-х годах. Я распорядился, чтобы их отправили в технический отдел. Через час руководитель отдела сам пришел меня поблагодарить. Он был весьма современным ученым на государственном обеспечении: аккуратный, предупредительный, но постоянно в поиске денег.

«Странные вещи я здесь хранил», — сказал я. «Думал, может, когда-нибудь пригодятся. Теперь-то, в век спутниковой связи, они никому не нужны?»

«Отнюдь», — возразил он, немного смутившись. «Я, например, получаю удовольствие, когда их читаю». Мы никогда особо с ним не ладили. Потому как вышли из разных миров. Я — импровизатор соорудить чего-нибудь из клея, палок и резинок из-за тотального дефицита времен войны, а он — оборонный подрядчик на полном обеспечении. Мы пожали друг другу руку, и я продолжил разбирать содержимое сейфа.

Остальные коробки содержали документы, собранные мною после того, как я стал работать в отделе контрразведки в 1964 году, тогда поиск "кротов" внутри британской разведки был наиболее интенсивным. Написанные от руки и машинописные пометки были наполнены «универсальной валютой» шпионажа – списками подозреваемых, деталями обвинений, доказательствами и приговорами. Здесь, в нескончаемой череде документов с делами, что начинались так очевидно, а закончились туманной неизвестностью, лежала история моей карьеры.

Наконец вошла моя секретарша и вручила 2 голубых книжки. «Вот ваши отчеты», — сказала она. Вместе с ней мы стали рвать их на части и бросать в мешок для сжигания бумаг, что лежал возле моего стола, пока не пришло время совершить последний ритуальный шаг.

Я отправился в главный офис Учреждения. Дежурный офицер вручил мне досье, содержащее список моих текущих секретных заданий. Я начал расписываться на маленьких бланках. Сначала шел доступ к сигнальной разведке и электронной разведке. Потом я расправился с массой допусков к делам, что я вел. Получение доступа к секретной информации – это очень личное дело: а вот потеря его – болезненно бюрократическая процедура. Каждый росчерк пера закрывал передо мной двери все больше и больше. Через полчаса секретный мир, что терпел меня многие годы, захлопнулся навсегда.

Почти стемнело. Я взял такси и поехал обратно в старое здание штаб-квартиры МИ-5 на Леконфилд Хаус, в район Мейфэра. Организация находилась в процессе переезда в новое помещение в начале Curson Street. Однако сотрудники и бар The Pig and Eye Club, в котором должна была проходить моя прощальная вечеринка, все еще оставались на прежнем месте.

Я вошел в старенькое здание. Здесь – в коридорах, обитых панелями тикового дерева, и офисах, украшенных потолочными карнизами – когда-то раскрыли Филби, Бургеса, Маклина и Бланта. И здесь же мы вели ожесточенную тайную борьбу из-за подозрений в наличии нераскрытого крота в самом сердце службы. Нашим подозреваемым был не кто иной, как бывший генеральный директор МИ-5 – сэр Роджер Холлис, однако нам так и не удалось это доказать. Друзья Холлиса ожесточенно противились такому обвинению, и в течение долгих 10 лет обе стороны враждовали, как средневековые феодалы, движимые инстинктом самосохранения, со всей яростью и предвзятым отношением друг к другу.

Пока, наконец, один за другим в 1970-х годах его сторонники не ушли на пенсию, да и переезд в новое помещение стал сигналом для окончания той войны. И все же, идя по коридорам Леконфилд Хаус, я ощущал физически предательство, крота и запах смерти.

Моя вечеринка была довольно скромной. Все говорили приятные слова. Генеральный директор – сэр Майкл Ханли – произнес довольно пространную речь, и мне вручили, по заведенной традиции, написанные от руки карточки с прощальными пожеланиями. Лорд Клатморрис – потрясающий курьер МИ-5 – написал, что мой уход – это «самая, самая прискорбная, невосполнимая утрата». Он имел в виду для службы разведки, конечно. Но настоящую утрату чувствовал именно я.

Той ночью я спал в служебной квартире на верхнем этаже на Говер-стрит, просыпаясь временами от грохота поездов, что прибывали на станцию Euston Station. На рассвете следующего дня я оделся, собрал свой дипломат, впервые за все время полупустой, и направился к выходу. Попрощавшись с полицейским, я вышел на улицу. Итак, моя карьера закончена. Вот что – самая, самая прискорбная, невосполнимая утрата.